Друзья, всем привет!
С прошлой недели мне фактически перекрыли переписку через ФСИН-Письмо: перед выходными вместо писем принесли пачку пустых бланков для ответа (так происходит, когда сами письма «не проходят цензуру»), а после выходных — уведомления о том, что цензуру не прошли уже мои ответы. Это касается, в том числе, переписки с родственниками и друзьями. Мои письма (в обе стороны) регулярно «терялись» и раньше — но теперь это, похоже, приняло системный характер.
Закон предусматривает вполне определенные основания для цензуры тюремных писем («сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну» — ничего этого у меня, разумеется, не было), но цензор СИЗО-5, по всей видимости, решила взять на себя ещё и цензуру в области политических взглядов, исторического анализа и литературной стилистики.
Впрочем, скорее всего, «сверху» просто скомандовали заканчивать с этой вольницей для политзаключённых. Знаю, что у многих товарищей такая же ситуация с перепиской. Теперь и в этом нас уравняли с диссидентами советского времени. У Натана Щаранского в книге «е убоюсь зла» есть фотография письма, которое ему присылала в тюрьму жена — все строчки, кроме имени и адреса, замазаны тушью. Технологии с тех пор поменялись, суть, увы, осталась прежней.
Поэтому хочу написать здесь: огромное спасибо за ваши письма, за поддержку и солидарность, которые я всегда ощущаю — даже если сам не могу прочитать и ответить. И — главное — не теряйте надежду. Всё обязательно закончится. Как историк — обещаю 😉
Всегда ваш,
Владимир Кара-Мурза
С прошлой недели мне фактически перекрыли переписку через ФСИН-Письмо: перед выходными вместо писем принесли пачку пустых бланков для ответа (так происходит, когда сами письма «не проходят цензуру»), а после выходных — уведомления о том, что цензуру не прошли уже мои ответы. Это касается, в том числе, переписки с родственниками и друзьями. Мои письма (в обе стороны) регулярно «терялись» и раньше — но теперь это, похоже, приняло системный характер.
Закон предусматривает вполне определенные основания для цензуры тюремных писем («сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну» — ничего этого у меня, разумеется, не было), но цензор СИЗО-5, по всей видимости, решила взять на себя ещё и цензуру в области политических взглядов, исторического анализа и литературной стилистики.
Впрочем, скорее всего, «сверху» просто скомандовали заканчивать с этой вольницей для политзаключённых. Знаю, что у многих товарищей такая же ситуация с перепиской. Теперь и в этом нас уравняли с диссидентами советского времени. У Натана Щаранского в книге «е убоюсь зла» есть фотография письма, которое ему присылала в тюрьму жена — все строчки, кроме имени и адреса, замазаны тушью. Технологии с тех пор поменялись, суть, увы, осталась прежней.
Поэтому хочу написать здесь: огромное спасибо за ваши письма, за поддержку и солидарность, которые я всегда ощущаю — даже если сам не могу прочитать и ответить. И — главное — не теряйте надежду. Всё обязательно закончится. Как историк — обещаю 😉
Всегда ваш,
Владимир Кара-Мурза